Рина велела взять овощи, она говорила о запеканке. Следовательно, перец, кабачки, помидоры и все прочее надо нарезать.

Кромсать овощи нудное занятие, да еще от лука совершенно точно потекут по лицу слезы. Неужели у Анны Григорьевны нет чего-то типа комбайна?

Я порылась в недрах шкафчика и вытащила миксер. К нему прилагались большой стакан, два венчика и острый изогнутый нож, который насадили на штырь. Я заликовала. Отлично. Теперь сложим овощи в стакан, опустим туда резак, закроем крышку и нажмем на кнопку.

Сказано – сделано. Пластмассовая емкость затряслась. Минут через пять я решила, что все готово, заглянула в стакан и опешила. Вместо аккуратных кусочков я узрела нечто вроде йогурта по консистенции, только бело-красно- оранжевого цвета. Лук, помидоры, болгарский перец стали однородной массой. И что с этим делать?

Тут зазвонил телефон, меня искал муж. Я обрадовалась и сказала:

– Давай только не говорить о работе.

– Никаких служебных дел, – пообещал Иван Никифорович, – как ты относишься к поездке в Италию? Нравится ли тебе отпуск в сентябре?

Я пришла в восторг.

– Италия! Теплое море!

– В начале осени там не жарко, основная масса туристов уезжает, – сказал Иван, – можно зарезервировать отель. Но, на мой взгляд, лучший вариант дом на берегу. Выберем особняк побольше, возьмем маму, Димона с семьей!

– Ой, как здорово, – обрадовалась я. – Гениальная идея. Зачем нам отель? Там вся жизнь по расписанию.

– Отлично, – сказал муж, – значит, я займусь нашим отдыхом, сниму коттедж.

Я вздрогнула.

– Слушай, а как в советские времена люди снимали квартиры? Дачи?

– Не знаю, – удивился Иван, – передо мной никогда такой вопрос не вставал. У папы с мамой была большая квартира, кооперативная. Мои родители из обеспеченных семей, они никогда не жили на чужих квадратных метрах. И дача своя на Пахре была.

– У нас фазенды не было, – вздохнула я, – сидели летом в городе.

– Да ну? – удивился муж. – Во времена моего детства взрослые всегда старались отправить на июнь – июль – август своих отпрысков на свежий воздух. Если в семье была бабушка с избушкой в Подмосковье, это очень ценилось. И уж совсем здорово отвезти ребенка на море. Лето советского школьника – это двадцать один день с родителями по профсоюзной путевке в Крыму или в Абхазии, потом пара месяцев у бабули в ее избе. Те, кому не повезло с заботливой родней в селе, отправлялись в пионерские лагеря, где время проводили очень даже весело. Возможностей отправить ребенка, как тогда говорили, «оздоровиться» было множество. Предприятия построили лагеря отдыха по всему Подмосковью, путевка стоила копейки. Многие заводы-фабрики-НИИ вывозили детей сотрудников на море.

– Мой отец маниакально копил на машину, – вздохнула я, – он считал копейки в прямом смысле этого слова. Не знаю, какую сумму он определил для ежедневных трат, мне ее размер не сообщали, но отлично помню, как просила у бабушки девять копеек на молочное мороженое и слышала в ответ:

– Не сегодня. Лимит исчерпан.

Слово «лимит» мне не очень понятно, но я не сдаюсь, иду на жертву:

– Плодово-ягодное в картонном стаканчике стоит семь копеек.

– Не клянчи, – сердито приказывает старушка, – сказано: куплю, когда в кошельке зашуршит.

У бабушки для меня денег никогда не было, но я нашла возможность покупать лакомство. Мне давали десять копеек на дорогу. До школы одна остановка на метро, пятачок туда – пятачок обратно. Я же неслась бегом до цитадели знаний и рысью назад. У меня появлялся гривенник, который я тут же относила в лавку с пломбиром. А потом, уж не знаю как, отец выяснил, что я не пользуюсь подземкой. И я перестала получать два заветных пятачка.

– Да уж! Советский мужик так мечтал иметь машину, что ради ее покупки мог заставить семью питаться сухими макаронами, – хмыкнул Иван.

– Почему сухими? – изумилась я. – Отварить спагетти ничего не стоит.

– Если вермишель-лапша-рожки приготовлены, к ним надо хоть дешевенькое растительное масло подать, – засмеялся Иван, – а сухие палки грызи, как сухари.

– Это уже слишком, – вздохнула я, – таких скряг на свете нет.

– Ошибаешься, – возразил муж, – со мной в школе учился Быков, имя его не помню. Вот они дома хрумкали спагетти, которые не побывали в кипятке. Его отец, как и твой, копил на машину. Ему было жалко копеек даже на крохотную пачку печенья, сухие макароны за бисквиты к чаю сходили.

– Жуть, – поежилась я, – оказывается, мой папаша добрый человек, у нас еще хлеб был и зеленый лук, правда, он на кухне на подоконнике рос.

– Почему тебя волнует вопрос, как Анна Григорьевна сняла дачу? – продолжал Иван.

– Не знаю, – призналась я, – в голове внезапно поселилась мысль: в этом корень всей истории.

– В фазенде, которую много лет назад снимала Шляхтина? – удивился Иван Никифорович.

Забыв, что муж не видит меня, я кивнула.

– У тебя, безусловно, есть чуйка, – сказал Иван, – она рано или поздно появляется у талантливого следователя. Сколько раз я слышал от коллег: «Не могу объяснить, почему подумал про Иванова. Словно кто-то на ухо шепнул». И сам порой получаю неизвестно откуда подсказки, с помощью которых нахожу преступников. Ты просто спроси у Анны про дачу. Может, она вспомнит.

– Прямо сегодня это и сделаю, – сказала я, – после ужина… Мама! Ужин! Макароны!

– Что случилось? – занервничал Иван.

– Потом объясню, – бросила я в трубку, полетела на кухню, схватила с плиты кастрюлю и вывалила ее содержимое в дуршлаг. Когда кипяток стек, я увидела крепко спаянный ком, повторяющий форму кастрюли.

Я застыла в недоумении. Почему так получилось? В памяти ожило воспоминание: вот моя бабка ополаскивает только что сваренные «перья» холодной водой. Я открыла кран и сунула дуршлаг под струю. Через пару минут стало понятно: ничего не меняется. И как подать сей «изыск» на ужин? Назвать конгломерат пирогом и резать его ножом? Как превратить слипшуюся массу в нормальные спагетти? Расковырять ее? Мясорубка! Гениальная идея!

Я бросилась к кухонным шкафчикам. Когда вы проворачиваете мясо, то засовываете в «горло» мясорубки целый кусок. И что потом вылезает через дырочки решетки? Колбаски! Таня, ты нечеловеческого ума женщина!

Вскоре у меня получилась здоровенная гора чего-то похожего на скопление червяков. Выглядело это вовсе не аппетитно. Кто станет есть холодные ошметки макарон? Их надо обжарить!

И тут зазвонил телефон, номер был мне незнаком.

– Слушаю, – на всякий случай сурово сказала я.

– Э… э… позовите Таню, – попросила свекровь.

– Рина! – заорала я. – Это ты! Какое счастье!